Тот, кто коснется темы «символоведение», чаще всего столкнется с двумя принципиально различными позициями. С одной стороны, существует мнение, что символика — это чтото допотопное, отжившее, чем в наше время ни один серьезный человек не будет заниматься; но есть другая крайность: символика — это есть ключ к пониманию духовного мира. Человеку необходимы символы для того, чтобы можно было невыразимое ввести в область ощущаемого, осязаемого, а затем осмысленно разобраться в этом. Легко доказать, что символическое проникает даже в сферу обыденного разговорного языка. Но оно присутствует также в лозунгах и знаках политики, в иносказательности религиозного духовного мира, в иконах и шифрах иноземных и доисторических культур, в правовых законах и предметах искусства, в поэзии и исторических образах — повсюду, где «носитель смысла» передает чтото, выходящее за рамки его банальной внешней формы.

Обручальное кольцо, крест, национальный флаг, огни светофора, красная роза, черная траурная одежда, свечи на праздничном столе — бесчисленное множество предметов, жестов, мысленных образов и оборотов речи связывают мысли с носителями смысла. Кажется, что все возрастающие абстракции и рационализация мира идей иссушают некогда почти безбрежный поток образов. Конечно, и язык компьютеров не обходится без символов; но все же образность прежних мыслительных систем и интуитивных построений заметно уступает место установленному правилу, которое необходимо просто выучить. В этой работе мы попытаемся дать ключ к самым значительным культурноисторическим символическим образам человечества.

Вероятно, нет необходимости специально объяснять, что в данных рамках это возможно лишь приблизительно. Хотя автор уже многие годы занимается этой темой в лекциях и докладах, книгах и статьях, все же напрашивается вывод, что исходный (базисный) материал едва ли поддается полному охвату. Почти все могло бы быть объявлено символом и потребовало бы своей трактовки. Здесь неизбежно придется ограничиться тем, что представляется самым важным, причем выбор будет, конечно, субъективным. Это особенно чувствуется там, где упоминаются символические фигуры (исторические или сказочные образы). Шерлок Холмс, Тарзан также являются символическими фигурами, но все же здесь следовало бы рассматривать в первую очередь тех, кто оставил в культурной жизни более глубокий след.

Субъективные символы

Известно, что каждый человек имеет свою собственную мифологию и возвышает определенные личности (реальные или мифические) до уровня символа; поэтому читатель должен быть готов к тому, что он может и не найти в энциклопедии все кажущееся ему необходимым. Тем не менее он получит достаточную информацию, основанную на базисном материале, который выходит за рамки «европоцентристской» постановки вопроса. Огромное богатство символов иноземных культур привлекается здесь, насколько это оправдано, и в первую очередь для того, чтобы доказать распространенность общечеловеческих образов. Приходится то и дело обращаться к психическим основам различных образных миров, но наряду с этим — и к сведениям по данной теме из целого ряда смежных научных областей, которые порой не связаны с исследованием символов. У читателя должно пробудиться желание к собственному поиску, к рассмотрению и расширению уже предложенных знаний, к исследованию тех или иных вопросов, что несомненно очень важно и ценно для более глубокого понимания культурной жизни.

Книги о символах

Тот, кто сам серьезно занимался исследованием символики, смог заметить, что уже много лет существует огромное количество фундаментальных трудов и монографий, в которых все же в первую очередь рассматриваются определенные основные пункты данной темы. Обзорное произведение, охватывающее огромный диапазон символики в Европе, Азии, Африке, Новом Свете от доисторических времен до наших дней и представляющее собой наглядное введение в эту увлекательную тематику, причем не в виде простого описания, а с использованием древних источников, на наш взгляд, до сих пор не было предложено широкому кругу интересующихся. Автор стремился представить идейноисторическую проблематику темы таким образом, чтобы читатель получил не набор трудно воспринимаемых, витиеватых рассуждений и ассоциаций, а возможность задуматься над возникшими при чтении нашей книги вопросами и адресовать их художникам и философам прежних эпох, мысливших умозрительно и интуитивно. Тот, кто обладает современным научным стилем мышления, уже давно действует другим способом, чем авторы раннехристианского «Физиологуса» («Естествоведа»), средневекового «Бестиария» («Атласа животных») и книг об эмблемах барокко. Тогда требовалось не рациональное определение и документирование, а поиск глубокого, обращенного к человеку смысла мира, сотворенного Господом для своих созданий.

Там, где есть письменные источники, что имеет место во всех высокоразвитых культурах, мы можем привлечь тексты для понимания многостороннего, порой кажущегося странным образного мира. В остальных случаях исследователь символов указывает на их приметы и дает ключи к аналогиям, которые тем не менее претендуют на определенную степень вероятности.

Данные современной глубинной психологии, которая в духе К. Г. Юнга признает наличие общей основы образных архетипов, с одной стороны, служит вспомогательным средством при «чтении» символических мыслей, с другой — может также обогатиться многообразием исходного материала истории культуры. Археология, древняя история, этнография, геральдика, фольклористика, религия и мифология, дополняющие разносторонний материал символики, способны существенно расширить наши знания о сходстве и различии в стилях мышления.

То, что на многие темы, отмеченные лишь отдельными тезисами, могут быть написаны целые монографии (и некоторые из них уже существуют), известно каждому знатоку предмета. Но все же в данных рамках может быть предложен для соответствующих работ только базис, включающий в себя и малоизвестный материал. Книга предназначена прежде всего не для исследователей символики, а для широкого круга людей, которые хотели бы больше узнать о путях возникновения символов и переносных значений. Природа самого исследуемого материала с его разнообразными нюансами такова, что различаемые в теории категории «символ», «аллегория», «метафора», «признак», «эмблема» и «знак» на практике не так просто отделить друг от друга. Неизбежно также обращение к понятиям, которые в других случаях рассматриваются с религиознотеологической точки зрения. Скажем, «небо» все же является образом, который базируется на архетипической двоичной системе «верх/низ», так что это не только теологическое понятие и оно может обсуждаться здесь в его символическом определении.

Трактовка символов

Важно то, что многие символы не имеют однозначного объяснения, а в силу своей традиционности обладают двойственным значением: так, например, не всегда и не везде дракон является злейшим врагом или сердце не всегда предназначено для любви — ведь настоящие символы даже на различных уровнях знания «сообщают информацию» иную, но всегда существенную. Иногда можно обосновать причины, в силу которых определенный символ истолковывается именно так, а не иначе. Но чаще человек интерпретирует субъективно, т.е. по образу и подобию понимания им божественного миропорядка. Он представляет себя окруженным сигналами, которые дают ему возможность осознанно подчиниться великому святому порядку. Тот, кто оценивает образы предыдущих эпох с сегодняшней точки зрения и только регистрирует признаки несовершенной логики и недостаточности познания природы, пройдет мимо разнообразной целевой установки символического мышления.

То, что исследование символов может вызвать полемические разногласия, показывает выдержка из одной антимасонской книги (Фридрих Вихтлъ. Мировое масонство). В ее 12м издании (1936) Р.Шнайдер говорит о том, как сильно тормозит мышление сознательная работа над символами. Кто объясняется с миром подобным образом, говорится в книге, тот не способен «предоставить естественное и свободное пространство богатству мыслей, снова и снова мышление прерывается обычаем, ставшим второй натурой, и масонскими символами» .

Между тем «инструментальный разум» наделил нас различного рода бесчеловечными продуктами и в том числе — как считает Адольф Холл (1982) — «атомными бомбами, и мы начинаем быть недоверчивыми. И вновь мы листаем книгу мечты человечества, ищем шифры, значение которых мы забыли, — руководство к бегству из преуспевающего общества, в котором должны толпиться лишь наши тела. Наша проблема состоит в том, что образ жизни, в котором процветает религия, стал для нас архаичным, так же как обряды кочевников, рыцарских войск, хлебопашцев, провинциальных ремесленников, какими они еще сохранились в третьем мире и странно продолжаются в церемониях наших христианских церквей».

Именно такая «книга мечты», содержащая мифы и иносказательные образы, частично интуитивно узнанные в предыдущие эпохи, а частично — вымышленные, дается в руки читателю наших дней. Не вдаваясь в теоретические дебаты, необходимо привести слова Манфреда Луркера о самом понятии «символ», которые достаточно четко выражают, о чем идет речь: «Значение символа заключается не в нем самом, а указывает на чтото большее. Гёте настоящую символику видит повсюду, где особенно предстает общее, и не как мечта или тень, а как живое и мгновенное проявление непостижимого. Для религиозных людей символ является конкретным феноменом, в котором мысль Божественного и Абсолютного в такой степени становится имманентной, что она достигает более четкого выражения, чем через слова…

Символ — это тайна и откровение одновременно

Священная история — символ, выражение неразрывной связи между Создателем и его творением… Если из полноты божественного прообраза появятся отдельные образы, то они и являются в собственном смысле символами… Символ — это тайна и откровение одновременно» (1987). Все это, конечно, касается преимущественно знакомой нам религиозной символики; но кроме того должны обсуждаться и те образы и знаки, которые основываются на игре воображения и абстракциях, не проникая в высокие сферы духовного начала. При исследовании иноземных культур очень трудно сделать различие между убедительным опытом, мифами и проповедническопоучительными рассуждениями. Тяжелое положение с источниками не позволяет проникнуть в древние и экзотические духовные миры настолько глубоко, как это было бы необходимо.

Нельзя не признать, что некоторые символы могут играть отрицательную роль в жизни как отдельных людей, так и целых обществ. Не только в государстве ацтеков такие ритуальные символы, как «жертвенная кровь, сердце, солнце», привели к ужасному уничтожению людей, но и другие символы в более близкую к нам эпоху, например «знамя, вождь, кровь и земля». Но все же неоспоримо, что бесчисленные древние символические идеи принадлежат к ценнейшим сокровищам человечества и вызвали к жизни великие творения в истории культуры — пирамиды, соборы, храмы, симфонии, поэмы, скульптуры, картины, культовые обряды, праздники, танцы. Мы должны примириться с тем, что зафиксированные в глубинных слоях человеческого сознания символы обладают определенной самостоятельной силой и, благодаря своего рода обратной связи, оказывают влияние на их создателей. Ответственность человека, который осознает этот факт, состоит в том, что он имеет возможность выбрать из богатства символов всей истории то, что является подлинно ценным.

Власть образа

«Тайные соблазнители от современной промышленной рекламы, — пишет Герхарт Вер (1972), — которые знают, как пользоваться властью образа, еще больше опутывают несвободой и без того несвободные, «внешне управляемые» людские массы тем, что манипулируют символами и вводят желаемые образы». В общем смысле обращение с символами, как с большинством приведенных в данной книге символических образов двойственно: оно может открыть доступ к духовному богатству прошлых эпох и возродить его к жизни, но при безнравственном обхождении с этим миром шифров он может связать человека, сделать его скованным и несамостоятельным, просто превратить его в функционирующего робота.

В тексте курсивом выделены ссылки на другие ключевые слова. Предлагаемая работа не могла бы быть выполнена, если бы в последние десятилетия не были опубликованы старые основополагающие труды с ценнейшим базисным материалом. Здесь следует отметить Академическое издательство (Грац), его репринтные и факсимильные издания произведений Картари, Хохберга, Босхиуса и др., которые дали возможность создать этот словарь. И наконец, от всего сердца я благодарю многих коллег, которые помогли мне в составлении словаря и в поисках редкого исходного материала — в первую очередь мою жену Сибиллу, которая подбирала иллюстрации, Аннете Цигер (Брауншвейг), Лизелотте Керкермайер (Фрайбург), доктора ^Фридриха Вайдахера (Грац), Эдит Теммель (Грац), Эриха Аккермана (Брухенбрюкен), ректора Йозефа Финка (Грац), Ральфа Тегтмайера (Бонн), Герхарда Римана (Пентенрид), доктора Леонарда Ешенбаха (Вена), Ингеборг ШварцВинкльхофен (Грац), Курта Эдельсбруннера (Грац), Октавио Альвареса (Энфильд, США), доктора Карла А. Випфа (Фраунфельд, Швейцария) и многих других друзей и знакомых. Если эта книга навела читателей на размышления, то это также и их заслуга.

Грац, лето 1988 г. Профессор, доктор Ганс Биоерманн

Источник: Ганс Бидерманн « Энциклопедия символов», 1996 г.