ВОЛК — вплоть до Нового времени в Центральной Европе очень опасный хищный зверь; неудивительно, что он играет большую роль в сказках как враждебный человеку звериный образ и что кровожадные люди превращаются в волков (оборотень—человекволк). В древней северной мифологии скованный гигантский волк Фенрир в последней битве (в конце света) разбивает свои оковы и проглатывает Солнце; затем вступает в борьбу с прародителем Одином, убивает его и при этом сам находит смерть. В античности волка считали зверемпризраком, один взгляд которого лишает дара речи.
Геродот и Плиний сообщают, что принадлежащие к скифскому племени невры раз в году превращаются в волков, после чего снова принимают человеческий облик. В этом, возможно, скрываются воспоминания о волке—тотеме племени. Чингисхан тоже похвалялся своим происхождением от сероголубого, с высоких небес спустившегося «избранного волка». У римлян явление волка перед битвой могло расцениваться в качестве символа будущей победы, так как он связывался с богом войны Марсом.
Напротив, спартанцы стали опасаться поражения перед битвой при Левктрах (371 до н.э.), когда волки ворвались в их ряды. Несмотря на то что волк мог пониматься как символ утреннего солнца (Аполлон Ликейский, что значит «волчий»), потому что он видит ночью, преобладала всетаки его негативная оценка как олицетворения диких и сатанинских сил. В Древнем Китае он также воплощал алчность и жестокость; «волчий взгляд» означал недоверие и ужас перед сбивающимся в стаи хищным зверем. Лишь у степных тюркских народов волк воспринимался как родовой тотем, отсюда знамена и штандарты с волчьей головой.
Иначе выглядят легенды, в которых волчицы ласкали и воспитывали детей (как, например, в северокитайском мифе). Итак, наводящий ужас хищник при определенных обстоятельствах мог стать могучим защитником беспомощных созданий, хотя в силу его двойственности ужас перед «злым волком» преобладает.
В христианском образном мире волк выступает в первую очередь в качестве символа дьявола, угрожающего стаду верующих. Лишь святым дана сила любвеобильного убеждения, чтобы превращать дикость свирепого зверя в «набожность», как это делали Франциск Ассизский, Вильгельм Веркельский (который оседлал волка), св. Эрве и Филиберт. Св. Зимперт Аугс бургский спас ребенка из пасти волка и заставил зверя вернуть его матери. Сама «адская пасть» изображается то как пасть дракона, то как пасть того же волка.
В поздне античном раннехристианском «Физиологусе» волк «есть хитрый и коварный зверь», который при встрече с человеком прикидывается парализованным, для того чтобы потом совершить нападение. «Святой Василий сказал: «Таковы хитрые и злобные люди. Встретив добрых людей, они притворяются совсем невинными, как будто они зла и в мыслях не имели, но их сердце полно ожесточения и коварства». «Волк в овечьей шкуре» — символ лжепророковсоблазнителей, цель которых — погубить простодушных.
Известны языковые образные выражения, например: «Доверить волку пасти овец»; «С волками жить, поволчьи выть» (т.е. приспосабливаться к сильнейшим) и др. То, что некоторые святые, например св. Вольфганг и св. Лупус, изображаются вместе с волками, связано лишь с их именами, сходными с названием волка (нем. Wolf, лат. Lupus). В алхимии говорится о «волке металлов», который проглатывает льва (золото), чтобы его растворить. Имеется в виду процесс очистки неочищенного золота с помощью сурьмы. Сурьма — это «серый волк» алхимической лаборатории. Ведьмы часто изображались скачущими на волках или частично превращающимися в волков, что основывается на представлении о связи волка и черта. Волк как символ низменного коварства и вероломства показан в баснях о волке, который читает наставления овцам, и о волке и журавле (журавль вытаскивает кость, застрявшую в пасти волка, но вместо платы за труд ему лишь сохраняется жизнь: «Таковы неблагодарные богачи, которые живут трудами бедных»).
В психологическом учении о символах господствует точка зрения, согласно которой опасные стадные звери, подобно «степным волкам», могут вторгнуться в культурную часть души и человек, который переживает это во сне, вынужден справляться с большим потоком чуждой энергии, что требует снятия чрезмерного напряжения. Школа К. Г. Юнга в общем плане рассматривает образ волка как указание на угрозу со стороны несвязанных с сознанием сил, которые выступают столь же «рассудительными», сколь и бескомпромиссными. Но одновременно она обращает внимание на то, что в сказках это «дикое бессознательное» перехит ряет благоразумный ребенок и уж конечно побеждает большой охотник. Впрочем, современные исследования поведения животных свидетельствуют о том, что волк не заслуживает своей плохой репутации и целенаправленным обхождением, с учетом его рефлексов, его можно побудить к сосуществованию с человеком, который выступает в роли вожака стаи.
В положительном смысле о волке упоминает уже Бёклер (1688): «Волк имеет значение бдительности и осмотрительности, и в этом качестве имя этого животного и его образ используется в гербах; волк заполучает свою добычу с таким умом, что редко попадается охотнику». В средневековой книге о животных («Бестиарий») он характеризуется как дьявольское животное; глаза волчиц, которые светят ночью как фонари, лишают человека чувств. Черт также лишает человека силы кричать (молиться), и глаза его при этом излучают свет, «потому что некоторые дела черта ослепляют и безрассудные люди попадаются» (Унтеркирхер). Удивительные сообщения о «волчьих детях», т.е. о детях, воспитанных волчицей, и не только в Индии (см. «Маугли» Киплинга), но также известные в европейском фольклоре, возможно, навеяны римской легендой о Капитолийской волчице, которая вскормила Ромула и Рема.
